– Д-р Спенс, значительная часть вашей книги посвящена деловым операциям Сиднея Рейли. Он находился на острие политического процесса, определявшегося интересами западного капитала, который жаждал вернуться в Россию. Шпионский сюжет получает новое, более масштабное измерение. Ситуация в значительной мере напоминает нынешнюю: стране как воздух необходимы инвестиции, Россия без устали завлекает западных инвесторов. В чём суть «русского вопроса» 20-х годов прошлого века?
– На самом деле это продолжение ситуации, существовавшей до и во время Первой мировой войны. С 90-х годов XIX века и до начала войны Россия переживала запоздалую индустриальную революцию: бурное развитие промышленности, банковской системы, финансовых рынков. Одним из главных занятий Сергея Витте и его преемников на посту министра финансов конца царской эпохи была погоня за инвестициями. И это породило жёсткое соперничество между иностранными компаниями. Соревнование британского, французского и немецкого капиталов началось ещё до Первой мировой войны. Особую активность проявляли британские банкиры и бизнесмены. Россию они представляли чем-то вроде второй Индии или Африки. Кто-то в Лондоне даже думал, что будущее Британской империи зависит от того, удастся ли ей занять приоритетные позиции в России. Что произошло в ходе войны, революции и последовавшего за этим хаоса? Во-первых, создался политический вакуум. В 1918−1919 годах правительства в России не существовало. Большевики контролировали основные города – Петроград и Москву, но бoльшая часть царской империи была в руках местных правителей, полевых командиров и военных лидеров «белого движения». Вакуум власти. Во-вторых, произошло экономическое крушение: разрушилась транспортная система и большая часть инфраструктуры, упало промышленное производство. Так что начиная с 1917 года и в течение 20-х спор о том, кто будет восстанавливать Россию, накалялся. А в этот период, не забывайте, истощённая выплатами репараций по Версальскому договору Германия сошла с дистанции. У неё не было денег для капиталовложений в Россию. Франция после войны тоже оказалась почти что банкротом. «На коне» оставались только Соединённые Штаты. Туда из Лондона в 20-е годы переместилась финансовая столица мира. Ведь американцы не вступали в войну до весны 1917 года. При этом они производили боеприпасы, прежде всего для союзников – Франции, Великобритании и России. Участвовавшие в этих поставках американские предприниматели и банкиры получили огромные прибыли. Вдобавок США предоставили союзникам кредиты и займы. Так что Великобритания, Франция и Россия оказались у Соединённых Штатов в должниках. Чего больше всего боялись в Лондоне? Как бы янки не наводнили разрушенную революцией Россию долларами и не отняли у Британии эту вторую Индию (или Африку). Так что, несмотря на союзничество в войне против Германии, англичане и американцы соперничали за влияние в России. Сидней Рейли прибыл в Россию в декабре 1917 года, и одной из его задач было следить там за американцами.
– Рейли был одним из участников довоенного экономического подъёма России, а во время войны – поставок американских вооружений. Он и с большевиками хотел делать бизнес. Какие мотивы руководили им – забота о благе России или о собственном благосостоянии?
– Он был во всех отношениях коммерсантом. Я попытался найти какую-то основу его убеждений: был ли он верен стране, идее? Что им двигало? И выяснилось, что главное, к чему он стремился, это богатство и влияние. Один знавший Рейли человек как-то сказал, что у него была романтическая привязанность к Соединённому Королевству, к британскому обществу; он пытался стать представителем его высшего класса. Его так никогда и не приняли в этом кругу, и единственное, чем он мог компенсировать неудачу, – сделки и деньги. Для него работа в разведке была бизнесом. Бизнес был главным делом его жизни.
Необычные большевики
– Среди коммунистов, как выясняется, тоже были люди, умевшие делать бизнес с Западом. Один из них – Леонид Красин.
– Красин был необычным большевиком. Потому что одновременно он успешно занимался бизнесом. В начале 20-х годов в Лондоне Рейли провернул с Красиным немало деловых операций. Скотленд-Ярду было хорошо известно, что Рейли и Красин выступали посредниками при заключении сделок с Россией и зарабатывали на этом весьма недурные комиссионные. Например, в 1920 году при участии Красина был заключён контракт на поставки русской древесины в Канаду. Зачем Канаде, у которой сколько угодно собственного леса, древесина из России? Всё очень просто: она продавалась по баснословно низким ценам, потому что почти ничего не стоила. Лес добывался заключёнными советских лагерей. За этими операциями внимательно наблюдал заместитель Дзержинского Генрих Ягода. Целлюлозной фабрикой в Галифаксе, куда возили русский лес, руководил деловой партнёр Сиднея Рейли, бывший офицер русского военного флота Тихон Агапаев.
– Вы считаете возможным тайным союзником Рейли Генриха Ягоду. Он тоже был убеждённым «западником» в большевистском ареопаге?
– Он, безусловно, относился к, скажем так, правым. Вопрос, как и в случае с Рейли: была ли эта позиция продиктована идеологией или соображениями личной выгоды? Ягода представляется мне человеком, который руководствовался соображениями личной карьеры и материальной выгоды. Конечно, можно исповедовать какую-либо идеологию и при этом быть амбициозным и жадным. Часто одно другому не мешает. Вопрос в том, какой из побудительных мотивов – главный. Если взять биографию Ягоды и поместить её в другую эпоху, другие обстоятельства, сразу будет видно, что это главным образом карьерист. Почему Ягода в 1928−1929 годах примкнул к правой оппозиции – антисталинскому крылу партии? Да потому, что это была наиболее выгодная позиция. В Соединённых Штатах в настоящее время живут его родственники. Они обнаружили, что у Ягоды был счёт в швейцарском банке и он будто бы регулярно в течение многих лет переводил на него деньги, но, конечно же, не смог им воспользоваться вследствие внезапного крушения своей карьеры в 1937 году. Так что счёт по-прежнему существует, и на нём есть деньги. Сколько? Этого родственники не говорят. Они рассчитывают, что деньги рано или поздно достанутся им. Однако проблема в том, что большую часть своей жизни Ягода был советским должностным лицом. Откуда взялись эти деньги? Если они похищены из государственных фондов (а это, скорее всего, так), на них может претендовать правительство России. Родственники пока не могут получить доступ к счёту: банк говорит, что они должны подтвердить родственные связи с владельцем. Связи – двоюродные, а у Ягоды был сын Гарик, которого им найти не удаётся.
– Из сказанного вами очевидно, что Ягода всё-таки не мог быть серьёзным партнёром Рейли в его намерении способствовать либерализации и ненасильственной трансформации режима. Речь должна была идти о первых лицах советского правительства. Вы указываете на Льва Троцкого как на возможную кандидатуру. Не слишком смелое предположение? Ведь это был один из столпов режима.
– Троцкий, конечно, идеолог, но и вполне прагматичный политик. В сентябре 1916 года его выслали из Франции, и он прожил несколько месяцев в Нью-Йорке. Он был там, когда произошла Февральская революция. На обратном пути в Россию с Троцким случилось нечто очень интересное. Вскоре после того, как судно вышло из Нью-Йорка, оно сделало остановку в Канаде, в Галифаксе. Там по приказу британского Адмиралтейства Троцкого и пятерых его попутчиков – русских радикалов, возвращавшихся домой, – высадили на берег и интернировали как союзников врага. Разведка получила информацию от британского агента в Нью-Йорке о том, что Троцкий возвращается в Россию, чтобы устроить новую революцию, и для этих целей везёт с собой деньги, которыми его снабдили немецкие агенты. Когда его арестовали и обыскали, денег при нём не оказалось. Но дело даже не в этом. Британцы с самого начала, ещё когда Троцкий был в Нью-Йорке, были осведомлены, кто он таков. И имели все возможности помешать его путешествию. Чтобы выехать из Нью-Йорка с остановкой в британском порту (в канадском, что в то время было одно и то же. – В. А.), необходимо было получить британскую транзитную визу. Он её получил. Визу ему выдал консульский отдел под руководством человека, возглавлявшего также резидентуру SIS в Нью-Йорке, – сэра Уильяма Вайзмана. В это время в Нью-Йорке находился наш друг Сидней Рейли, информатор Вайзмана. Видимо, благодаря ему Вайзман положил под сукно донесение, где ясно было сказано, кто такой Троцкий. Однако второй адресат этого донесения, военно-морской атташе Гант, послал телеграмму в Лондон, в Адмиралтейство, шефу британской военно-морской разведки адмиралу Хору, а уже тот телеграфировал в Галифакс и приказал снять Троцкого с рейса. Почему офис Вайзмана позволил Троцкому уехать? Потому что в то же самое время Уильям Вайзман работал над планом пропагандистской кампании в России. Эта пропаганда должна была удержать Россию в войне на стороне союзников. Как видно из его собственного доклада, он понимал, что люди, наиболее полезные для осуществления такого плана, – это не бывшие царские сановники, не представители правых, а левые популисты. Всего за несколько дней до отъезда Троцкий дал интервью The New York Times. Его спрашивали в том числе и об отношении к войне. Троцкий вполне внятно сформулировал свою позицию: в принципе он против войны, определённо хочет, чтобы она поскорее закончилась всеобщим миром, однако возражает против сепаратного мира с Германией.
– Это ведь как раз та позиция, которую Троцкий занял на переговорах с немцами в Брест-Литовске.
– Вот именно. Не хочу сказать, что Вайзман завербовал Троцкого и послал его в Россию. Однако он видел в Троцком человека полезного и по этой причине позволил ему уехать. В то же время остаётся открытым один интересный вопрос: знал ли об этих соображениях сам Троцкий, догадывался ли он, что его возвращение в Россию стало возможным благодаря этим видам на него?
Дмитрий Волкогонов в своём жизнеописании Троцкого утверждает, что интернированных освободили после нескольких решительных протестов в газете «Правда». Объяснение, конечно, не выдерживает критики: в британском Адмиралтействе, пожалуй, и не подозревали о существовании «Правды», а уж считаться с её мнением не находили нужным и подавно. Троцкому и его попутчикам позволили продолжить путешествие благодаря вмешательству высокого начальства SIS. Стоит отметить, что как раз в этот период – 6 апреля США вступили в войну – в шпионаже в пользу Германии подозревался и Рейли.
– И вы полагаете, что после октябрьcкого переворота британские власти продолжали питать надежды в отношении Троцкого?
– В 1918 году Троцкий был среди большевиков самым доступным для западных дипломатов. Думаю, один из выводов британской разведки, сделанных не без участия Рейли: Троцкий – это человек, с которым можно иметь дело. А в 1925 году он был скован ожесточённой фракционной борьбой внутри партии. В этой битве определялась судьба России: кто окажется на вершине, кто заменит Ленина, кто встанет у партийного штурвала? В конечном счёте, как мы знаем, этим рулевым стал Сталин, но в 1925 году это было совершенно неясно – ситуацию не контролировали ни Сталин, ни кто бы то ни было другой.
Зачем был нужен «Трест»?
– На фоне титанической борьбы в большевистских верхах затея Дзержинского с «Трестом» выглядит анахронизмом: вряд ли большой западный бизнес, правительства держав, искавшие компромиссную формулу соглашения с большевиками, в 1924−1925 годах сделали бы ставку на заговорщиков-монархистов.
– Трюк, конечно, не вполне удался. В монархических кругах были люди, принявшие «Трест» за чистую монету, но столько же было и тех, кого одурачить не получилось. Один из ближайших советников генерала Кутепова, полковник Чебышев, никогда в «Трест» не верил. Савинков определённо разделял сомнения, которые питал в отношении «Треста» Рейли. Он вернулся в Россию потому, что устал жить в эмиграции. Он искал возможность вернуться, был готов заключить сделку с большевиками задолго до возникновения «Треста». И, думаю, он решил, что это, в конце концов, неважно – манипулирует ЧК «Трестом» или нет, главное – шанс вернуться в страну.
– Вы пишете о маниакальной подозрительности Дзержинского, верившего, что угроза режиму исходит не только от Запада, но и от образованного сословия, «буржуазных спецов» в самой России. В какой-то момент, говорите вы, он стал опасаться и «Треста», выходившего из-под его контроля. Как это произошло?
– Обратим внимание на двух англичан, усиленно заманивавших Рейли в советскую Россию, – Джорджа Хилла и Эрнеста Бойза. Оба работали на британскую разведку, и оба, как явствует из документов ОГПУ, сотрудничали с Лубянкой. Хилл меня не удивил, я его давно подозревал, и слухи о нём такие ходили. Бойз – иное дело. Возможно, он вёл двойную игру в истории с «Трестом». Его поступки можно интерпретировать по-разному, как и поступки Рейли. Хилл, заметьте, состоял в прекрасных отношениях с Троцким. Последний в 1918 году, будучи наркомом по военным и морским делам, назначил его советником по созданию большевистской военной авиации.
– Якушев работал в аппарате Троц-
кого.
– Совершенно верно. Итак, Хилл был связан с кругом Троцкого. И, как вы отметили, Якушев имел контакты с Троцким. Якушев ездил по Европе в качестве представителя «Треста», но одновременно он мог надевать другую «шляпу» – представителя Троцкого. Вот он, процесс превращения «Треста» в Голема или Франкенштейна. Агенты путешествуют за границу, утверждая, что они представляют внутреннюю оппозицию. Этим можно было воспользоваться. Попытался ли Троцкий или другие диссиденты внутри партии использовать «Трест» ради достижения собственных целей? Исключать этого нельзя. Ведь очевидно, что Рейли вернулся не для того, чтобы встретиться с кучкой монархистов, попытаться организовать их и изменить режим в стране. Оппозиция, с которой стоит иметь дело, – это люди на высоких государственных постах, способные совершить переворот или провести реформы. Тайна возвращения Рейли остаётся нераскрытой.
– Одной из возможных целей миссии Рейли, пишете вы, было стремление британской разведки развеять подозрения ОГПУ относительно агентурной сети SIS в России. Расскажите об этом поподробнее.
– Мой британский коллега проделал огромную работу: он просмотрел все донесения британской разведки, поступившие из России в 20-е и в начале 30-х годов. И обнаружил, что в течение всего этого десятилетия британская разведка получала из Советского Союза информацию высокой степени важности. Она могла быть получена только от источников, имевших доступ к государственным тайнам. У SIS (Секретная разведывательная служба Великобритании) был по меньшей мере один информатор под кодовым именем D-57, очень близкий к Красину, Литвинову, вхожий в Политбюро. Не исключаю, что агентом D-57 мог быть сам Леонид Красин. Почему это интересует нас в связи с историей Рейли и «Треста»? Вспомните: когда Рейли поймали и стали допрашивать, у него постоянно спрашивали, что ему известно о британском разведывательном присутствии в Советском Союзе. А он постоянно отвечал, что в России в настоящее время нет агентов британской разведки. По своему положению, по своему кругу знакомств он должен был знать многое. Он не служил в разведке в то время, но продолжал поддерживать частные дружеские отношения с её руководителями и на самом деле никогда полностью не порывал связи с этим ведомством. Он дружил с Бойзом. К кому обратился Бойз, руководивший резидентурой MI-6 в Финляндии и Эстонии, по поводу «Треста»? К Рейли. И в разведке об этом, конечно же, знали, Бойз докладывал о своих контактах с Рейли в Лондон. Знаете, когда мы говорим о таких организациях, как ЧК, SIS или ЦРУ, надо всегда иметь в виду: это не такие конторы, где все знают всё. Есть агенты и операции, о которых не известно не то что другим агентам, но в некоторых случаях – и их начальникам. Агенты «в поле», такие как Бойз и Рейли, зачастую задумывают и проводят операции на свой страх и риск, не обязательно обращаясь за разрешением к своему начальству. Я совершенно уверен, что, хотя поездку Рейли и нельзя считать операцией британской разведки, там были люди, помимо Бойза, знавшие об этой миссии и одобрявшие её. И одна из причин, почему в Россию отправился именно он, состояла как раз в том, что он не служил в разведке. В то же самое время, когда представители «Треста» везли Рейли из Финляндии в Ленинград, практически день в день, из Москвы в Ленинград прибыл сотрудник британской дипломатической миссии. Его звали Освальд Рейнер, он был агентом британской разведки. Официальной целью его поездки было намерение получить назад архивы британского посольства, захваченные ЧК во время налёта на посольство в 1918 году. Вполне возможно, это совпадение, но совпадение интересное. Возможно, Рейнер должен был убедиться, что Рейли приехал, и проследить за ним.
Комедия с печальным концом
– Уместно отметить, что Рейли весь день в Ленинграде провёл в публичных местах – будто нарочно старался постоянно оставаться на виду. Если цель операции заключалась в том, чтобы арестовать Рейли, почему это не было сделано в момент пересечения границы? Зачем везти его в Ленинград, оттуда в Москву, затем на дачу в Малаховке, устраивать спектакль с заседанием исполкома «Треста»? Создаётся впечатление, что на Лубянке просто не знали, что делать с Рейли.
– В конце 1924 года Дзержинский издал что-то вроде директивы поймать Рейли. Но если Феликс хотел просто поймать Рейли, то независимо от того, что произошло той сентябрьской ночью 1925 года, – хлороформировали его, или доставили силой, или он перешёл границу по собственной воле – в любом случае, как только он перешёл границу, он в ваших руках, он попался. Все дальнейшие действия ОГПУ, с моей точки зрения, полностью лишены смысла. Для чего они ломали всю эту комедию? Похоже, на Лубянке кипели споры о том, что делать с Рейли, когда он окажется у них в руках. Затем – взяли его под стражу. Далее. Рейли предложена сделка: мы хотим, чтобы вы вернулись и работали на нас, мы отпустим вас, но вы должны согласиться сотрудничать с нами. После некоторых колебаний Рейли соглашается. Но вот сделка заключена, и следует финальный поворот сюжета. И есть версия, что человеком, настоявшим на её расторжении, был Сталин.
– Это то, о чём я хотел спросить вас особо: какую роль сыграл Сталин в деле Рейли?
– В 1925 году Сталин пользовался влиянием, но не властью, позволявшей ему просто отдать приказ ОГПУ, – всё-таки в этот период оно находилось под прямым контролем Феликса Дзержинского. И я не думаю, что Дзержинский позволил бы Сталину приказывать сотрудникам его собственного ведомства. Если Рейли застрелили, это не могло быть сделано просто по приказу Сталина. Необходим был также и приказ Дзержинского.
– Однако Опперпут определённо пишет, что, передавая окончательный приказ об аресте Рейли, Стырне сослался на Сталина, который, мол, «сунул свой нос» в это дело.
– Не знаю, насколько можно верить Опперпуту. Возможно, Сталин считал, что операция зашла слишком далеко и стала опасной. Но возможно также, что, глядя на весь этот спектакль, он начал испытывать подозрения. Почему этого парня не арестовали сразу же? Для чего вся история – чтобы отпустить его обратно? Не исключено, что Сталин хотел просто продемонстрировать свою власть. Но я думаю, что он вмешался, потому что почуял что-то неладное.
– Как видим, интуиция его не обманула. Получается, комедию ломали не перед Рейли, а перед Сталиным. Возможно, и перед Дзержинским... В таком случае выходит, что и Рейли участвовал в спектакле? Или это был не Рейли?
– Всё возможно. У нас есть ясное указание на существование ложного Рейли. Возможно, Рейли схватили на границе, он оказал сопротивление и был убит. Какой эпизод ни возьмите – невозможно утверждать со стопроцентной определённостью, что перед нами действительно Сидней Рейли, а не подставное лицо.
1937-й – роковой рубеж
Феликс Дзержинский умер 20 июля 1926 года после заседания Объединённого пленума ЦК и ЦКК ВКП(б), на котором выступил с пламенной речью, отстаивая генеральную линию партии против троцкистов. Похоронен на Красной площади у Кремлёвской стены.
Леонид Красин умер 24 ноября 1926 года от злокачественной анемии в Лондоне. Незадолго до кончины он задумался о выходе в отставку и переезде за границу, где с 1917 года жили его жена и три дочери. Похоронен на Красной площади у Кремлёвской стены.
Лев Троцкий убит в Мексике агентом НКВД Рамоном Меркадером в 1940 году.
Генрих Ягода «оказался не на высоте в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока» (Сталин). В сентябре 1936 года снят с должности наркома внутренних дел и назначен наркомом связи СССР. 3 апреля 1937-го был снят и с этого поста «ввиду обнаруженных должностных преступлений уголовного характера» и на следующий день арестован. Был одним из обвиняемых на процессе по делу «антисоветского правотроцкистского блока». В своём последнем слове опроверг обвинения в шпионаже, заявив: «Если бы я был шпионом, то десятки стран мира могли бы закрыть свои разведки». 13 марта 1938 года признан виновным и приговорён к смертной казни. Расстрелян.
Артур Артузов арестован 13 мая 1937 года как «активный участник антисоветского заговора и шпион польской и других разведок». Признал себя полностью виновным. Осуждён «тройкой» НКВД СССР 21 августа 1937 года. В тот же день расстрелян.
Владимир Стырне арестован 22 октября 1937 года. Приговорён ВК ВС СССР 15 ноября 1937-го к расстрелу. Расстрелян.
Сергей Пузицкий арестован 9 мая 1937 года по обвинению в принадлежности к «троцкистско-зиновьевскому блоку». 19 июня комиссией в составе Наркомвнудел и прокурора СССР приговорён к расстрелу. Расстрелян на следующий день.
Григорий Сыроежкин арестован 8 февраля 1939 года по обвинению в шпионаже в пользу Польши и участии в контрреволюционной организации. 26 февраля того же года осуждён Военной коллегией Верховного суда СССР и в тот же день расстрелян.
Александр Якушев арестован в 1934 году. Расстрелян в 1937-м.
Генерал Александр Кутепов 26 января 1930 года был похищен агентами НКВД средь бела дня в Париже и морем вывезен в СССР. Скончался на борту парохода от передозировки седативного препарата.
Эдуард Опперпут в мае 1927 года вместе с Марией Радкевич (Захарченко-Шульц) и молодым кутеповцем Юрием Петерсом вернулся в Москву, намереваясь взорвать здание общежития ОГПУ на Малой Лубянке. Замысел не удался, и группа направилась к польской границе. Примерно 19 июня Опперпут был убит в перестрелке с чекистами в смоленском лесу. Такая же участь постигла Захарченко-Шульц и Петерса. (Эти сведения требуют дополнительной проверки.)
Тойво Вяхя – единственный участник операции «Трест», умерший своей смертью. После мнимой перестрелки на границе инсценировка продолжалась: на пограничную заставу, где он служил, приехали следователи ОГПУ, перед строем «разоблачили предателя», сорвали с него петлицы и увезли. Ему было присвоено новое имя – Иван Михайлович Петров. Он продолжал служить в Белоруссии, воевал, а впоследствии стал беллетристом и по рекомендации Константина Симонова был принят в Союз писателей СССР. Умер в возрасте 83 лет.
Источник - Совершенно Секретно
Комментариев нет:
Отправить комментарий